Меня спрашивают, чем именно я руководствовался при работе над переводом Псалтири?
Задумка эта давняя, но руки всё не доходили, а тут руки дошли.
Во-первых, доброе негодование охватывало меня, когда я читал всякие глупости о неполноценности русского языка. Дескать, это язык лишь для матерящихся матросов и никаких возвышенных вещей, а уж тем более богослужения, на нём петь нельзя. Как будто нет ни вдохновенных проповедей, ни учебников церковных наук, ни блистательной поэзии и прозы, вдохновлённых Евангелием! Опровергнуть это — моя задача.
Во-вторых, имеющиеся переводы на русский, как правило, игнорируют Септуагинту (за тремя исключениями), а всё православное богослужение построено именно на ней.
В-третьих, при переводе последований богослужения поневоле приходилось переводить и псалмы. И хотя долго эта работа меня пугала своей масштабностью, в какой-то момент я обнаружил, что значительное количество псалмов мною уже переведено. Поэтому и приступил, помолясь.
Какими принципами я руководствовался при работе?
Язык оригинала — это библейский иврит первого тысячелетия до Рождества Христова и сделанный с него евреями перевод на древнегреческий за триста лет до Христа. Это ОЧЕНЬ архаичный язык. И он своей структуре ОЧЕНЬ непохож на русский.
Поэтому главный и первый мой принцип: моя работа — не подстрочник. Подстрочники уже есть, они разного качества. Но они интересны больше ученым, чем труженикам алтаря и клироса, тем, кто регулярно читает псалмы как религиозные гимны. Поэтому моей задачей было влить вино смысла псалмов в новые мехи русского языка, а не написать ещё один научный трактат.
Текст, по моему представлению, должен быть самодостаточный, вдохновенный, экстатический, понятный (с точки зрения оригинала), передавать смысл оригинала (в данном случае, греческого перевода 70-ти). С этой целью в нескольких местах, где текст крайне затемнён по смыслу, я брал значения слов из масоретского оригинала. Эти места всегда указываются мною в сносках.
При этом текст должен быть певучий, должен органично вписываться в церковнославянский культурный фон, не напоминать по стилю бухгалтерский отчет, чем частенько «грешат» другие переводчики. Текст должен быть хоть в какой-то мере принят на клиросе людьми, привыкшими к многолетнему чтению церковнославянских текстов и не желающих отказываться от мелодики языка.
Как именно происходил процесс работы?
Изобретать велосипед — не мой стиль. Поэтому после того, как я определился с двумя основными источниками для перевода (греческий текст в редакции Свит и Рафлз) я поближе познакомился с тремя имеющимися на настоящий день переводами с Септуагинты на русский. Это классический перевод П. Юнгерова, в первую очередь, переводы Е. Н.
и И.И. Бируковых и еп. Амвросия (Тимрота).
У всех этих переводов есть свои достоинства и недостатки. Вкратце: Бируковых удобно читать на клиросе или в домашнем правиле, но Юнгеров и Тимрот несомненно ближе к оригиналу, хотя и суховаты в стиле изложения. И у всех трех, как выяснилось уже в самом процессе работы, есть заметные разночтения между собой и, порой, отклонения от греческого текста.
Сам процесс работы выглядел так. Я сверял между собой разные русские переводы, добиваясь наиболее адекватного звучания с точки зрения русского языка, ориентируясь на ритмику и динамику церковнославянского текста, где это было удобно. После (или одновременно) с этим сверял каждый стих с греческим оригиналом и оксфордским переводом Септуагинты на английский язык (за знакомство с которым и ценные замечания большое спасибо несомненному знатоку языков и ученому — Olga Jarman).
Также на случай прояснения архаичных и малопонятных мест (не стоит путать с древней поэтикой), под рукой был масоретский текст Библии с параллельным переводом на английский язык и возможностью знакомства с этимологией каждого слова библейского иврита.
Языки я знаю довольно плохо (вот забавно, правда?), но поверьте, для данной работы знаний хватило. Опять же, при необходимости я добросовестно консультировался с серьезными людьми.
Какие трудности встречались мне на пути?
Тексты не просто древние, они еще и священные. И веками переписываемые от руки. Лишь к середине первого тысячелетия появляются жёсткие правила переписи еврейского текста, а греческий как могли, так и переписывали до появления книгопечатания. Теперь как могут, так и печатают. К чему я это рассказываю? А к тому, что практически все рукописи так или иначе отличаются друг от друга, иногда довольно значительно. Не существует единого «оригинала» Септуагинты. Над его воссозданием бился Альфред Рафлз, но уж насколько получилось, сложно сказать. Так что порой было довольно непросто выбрать из нескольких вариантов чтения один, особенно если какой-то из них уже хорошо известен нам по ЦСЯ, но расходится с большинством известных сегодня греческих рукописей. Конечно, есть общая тенденция современной библеистики, есть критический анализ текста, так что придумывать мне ничего особо не приходилось. Но муки выбора — это да. Их я тоже отражал в сносках.
Опять же, древние пословицы, поговорки, образы. Их я оставил в нетронутом виде (и считаю принципиально неправильным вносить их временные аналоги в вечный текст Священного писания). Но в одной фразе перевод всё-таки дал. В какой? Я указал в самой книге. 
Еще записи в Новости
Поделиться записью
