1.
Конечно, это только моё личное мнение, но для меня паломничество — это посещение богослужений Афона или сродных с ним по духу монастырей, Валаама, например. Ведь чего мы ждем от паломничества? Особой благодати? Но она есть в каждом приходском храме в полном объеме. Престол — Иерусалим и Гроб Господень, а жертвенник — Вифлеем. Исцелений и чудес? Но по вере нашей это может произойти и дома, в родном монастыре или на приходе.
Что же жду от паломничества я?
Опытного соприкосновения с иным образом жизни и в некотором смысле — ответов на вопросы, о которых не так просто прочитать или услышать. Ну вот ничего такого не прибавило мне посещение Иерусалима: умиленная быстрая прогулка по жаркому иудейскому государству Израиль, где очень много лет назад ходил Христос. Но разве не полезнее для нас, чтобы Христос пришёл в наше сердце? И разве надо для этого тратить немалые деньги, которыми мы можем помочь ближним и родному храму, и ехать за тридевять земель?
Но чтобы это понять и принять, надо научиться доверять Богу, т. е. научиться быть христианином. Надо верить что «здесь и сейчас», а не «завтра и там» возможно спасение для каждого из нас. А для этого надо начать жить по-другому. А если опыта нет (а его, как правило, и нет), то надо перенять опыт иной жизни у тех, кто его имеет.
Человек встает и падает, снова встает и ползет ко Христу. И так как процесс покаяния длится постоянно, в течение всей жизни, получить его можно там, где столетиями люди пытаются уподобиться в своем служении и молитве ангелам. И вот за этим опытом, помогающим идти в нужном направлении, а не по ветру своей головы, я и стремлюсь на Афон.
2.
Мысленное восхождение на Святую Гору Афон в ноябре 2006 г. для нас началось уже с Аэропорта в Салониках, где нас встретили русские монахи и привезли в Урануполис (город неба — греч.). Едешь около трех часов по горам и весям со вполне светскими улицами и чувствуешь, что христиане, а особенно монахи — всегда послы Единого Бога в этом мире, даже если он (т. е. мир) называет себя православным. Монахи живут, тихо преображая его, подобно евангельской закваске, готовя людей к встрече с их настоящей Родине — Царством Небесным.
Уже издали, въезжая на перешеек полуострова Афон, видишь Святую Гору — величественное зрелище. Гора как свеча свидетельствует всему миру о силе монашеской молитвы, преображающей этот мир.
В «небесном городе» Урануполисе, от которого ежедневно отходит корабль с паломниками к афонским монастырям, живут вполне земные люди. Много ресторанов, гостиницы, пляжи. Мир кругом живет своей жизнью, подчас взирая на монахов с благоговейным недоумением.
С точки зрения «простых людей» попираются фундаментальные законы жизни: монах не строит свой дом, не рожает детей, разве только что деревья сажает, но и то не столько для себя, сколько для всех. Разве можно жить вот так — для Бога, для всех, а не для себя? Афонскому укладу жизни уже более тысячи лет. Получается так, что можно…
3.
Попасть на Святую Гору с суши крайне трудно, поэтому все паломники плывут на пароме «Скоропослушница» или «Достойно есть». Для этого надо получить особое разрешение в «графии» — таможне и купить билетик за 5 евро до русского монастыря. В 10 утра по греческому времени мы уже отплываем в сторону Афонского полуострова.
Дорога на пароме занимает приблизительно полтора часа.
Едва отплыв подальше в залив, видим вдали вершину Святой Горы. Слева — однообразный пейзаж: холмы, оливы, скалы, редкие кельи с храмами — большие монастыри появятся позже. Справа — почти спокойные воды залива и вдали виднеется берег противоположного полуострова. Пройдя на паром, люди расходятся по большим каютам, где предлагаются горячие напитки и всякая снедь, или выходят наверх палубы полюбоваться видами полуострова и покормить хлебом чаек. Но сегодня холодный сильный ветер быстро гонит внутрь парома.
Спустя минут сорок уже первые остановки — арсаны (причалы) афонских монастырей — сербского Хиландара, болгарского Зографа, греческих Дохиара и Ксенофонта. Паром идет строго по расписанию, времени мало. Везде одно и то же: пристаём, быстро выезжают-заезжают машины, выходят-заходят монахи и паломники. Матросы, отрывисто произнося греческие слова, торопят, гудок — и плывем дальше.
Гора всё ближе, приближается и русский монастырь св. Пантелеимона. Берем багаж, становимся поближе к Владыке, быстро выходим и поднимаемся к святым вратам монастыря. Там нас уже встречает иеромонах с Евангелием, братский хор, и с пением мы проходим в Собор св. Пантелеимона.
По случаю встречи архиерея раскачивают паникадила, монахи поют краткий молебен с многолетиями, мы лобызаем честную главу св. вмч. Пантелеимона и, после приветствия настоятеля монастыря — девяностолетнего старца архимандрита Иеремии, идем в трапезную, а затем размещаемся в архондарике — гостинице для паломников, чистой, но без всяких излишеств — кровать, тумбочка, стол и полка для клобуков и ряс.
Спустя немного времени идем в храм, и с этого момента жизнь полностью преображается. «Ветхий человек» в нас стонет и умоляет о комфорте, но внимать его стонам некогда. Каждый день продолжительные богослужения и поездки по монастырям. Больше 5 — 6 часов в день спать не удается — еще долго после возвращения домой снится голос послушника, идущего по коридорам гостиницы, звонящего в колокольчик и нарочито бесстрастным голосом оповещающего паломников: «вечерня», «утреня» и пр.
«Нет времени»
Гламурный сон, в котором предпочитает пребывать большинство наших современников, позволяет прилагать усилия лишь для того, чтобы получить очередное удовольствие, уверенно подтачивающее и физическое и духовное наше здоровье. Уже не только подростки, но и вполне взрослые люди часами готовы играть в бесконечные компьютерные игрушки, уверяя себя и окружающих, что это игры «развивающие», а значит и время вроде не тратится впустую. Часы драгоценного времени также уходят на любимые сериалы и разговоры, но когда речь заходит о посещении храма, слышишь привычное: «нет времени»…
Но вот нашли силы и время. Отвергли и сбросили всё, что мешало придти в храм. Уже несколько лет исповедуемся, причащаемся, посетили несколько соседних святынь. Избавились от пары недостатков: кто-то бросил курить, кто-то пить, кто-то лгать. И сладкой, вязкой струей окутывается, связывается совесть: «наконец-то исполнили, достигли!». Нет, конечно, мы продолжаем называть себя первыми из грешников, но понимаем, что это вроде такой «титул». Ведь всем же очевидно, что наш сосед грешнее, а уж маньяк Чикатила тем более…
Что нужно, чтобы проснуться?
Дорога на Хиландар
Жарко. Вчера был дождь, обычный для конца октября, а сегодня с утра светит солнце, даже немного печёт. И редкие порывы холодного ветра, заметные по мере подъема в горы, только подчеркивают жару.
Мы идем с пристани сербского монастыря Хиландар в сам монастырь. В машине, присланной за сербскими паломниками, места всем не хватило, но мы не печалимся и решили не делиться. Дороги до Хиландара, как нам сказали, всего на два с половиной, три часа — надо пересечь полуостров поперек. Погода хорошая, компания тоже. Почему бы не пройтись?
Поначалу, занятые подъемом в гору, особо не разговариваем. Так, по необходимости. По мере сил творим молитву: братия перебирает четки, миряне сосредоточенно смотрят перед собой. Благодатная тишина даже мысли лишние гонит из головы. Хочется насытиться этой удивительной природой, покоем. Как будто впустили ненадолго в Тот Сад, где наши дальние родственники так просто общались с Богом.
Но вот часа через полтора дороги первый привал. Посидели, перекусили немного простой монастырской пищей, данной в трапезной. Идём дальше по достаточно ровной дороге. Разговорились о святынях монастыря, в который идём. Как-то незаметно перешли на положение Церкви в России, а там уже и обо всём беседе пошла. Всё пристойно, да как-то нехорошо на душе…
Долго ждать искушений не пришлось. Развилка вынырнула из-за поворота неожиданно. Старое дерево с покосившейся красной табличкой, на которой выцветшими белыми буквами написаны названия монастырей. Налево — Хиландар, направо — Зограф, болгарский монастырь, в который планируем идти завтра. Вроде всё ясно, но уж больно заброшенной кажется левая дорога. Постояли, посовещались. Утомленные жарой, долгой ходьбой и разговорами приняли решение верить написанному.
Вскоре дорога резко меняется, склон горы и деревья заслоняют солнце. Но нам понадобилось еще полчаса, чтобы убедиться, что пропали следы от грузовиков, и еще несколько минут, что дорога превратилась в тропу, а затем привела к обрыву. Уже потом мы узнали, что это старая дорога, давно уже используемая только в хозяйственных целях.
Получается, потеряли около часа времени. Бредем обратно, недовольные своим легкомыслием. На обратно пути замечаем рядом с лужицами свежие следы кабанов, которых недавно не было. А тут и день стал склоняться к вечеру, подкралась усталость. Вернулись к развилке, подобрались, ускорили шаг — надо дойти до малозаметной тропинки, которая «срежет» путь к монастырю.
Солнце неумолимо опускается, становится заметно холоднее, а нам еще больше часа спускаться по петляющей дороге. Ночевать в горах довольно легко одетыми, без огня, зная о притаившихся неподалеку диких зверях, совсем не хочется. Думаю, тут все мы молились. По крайней мере, было не до разговоров. Ведь вроде взрослые люди, священнослужители, а так просто попали на давнюю уловку врага спасения.
Но Господь Благ — только мы спустились, ободранные колючками, в надвигающейся темноте по узкой тропинке к воротам Хиландара — ночная тьма плотной завесой опустилась на землю, и наш четырех с половиной часовой путь закончился в уютном и гостеприимном монастыре братьев-сербов.
Так начинаешь чувствовать подлинную разницу между «духовным туризмом» и паломничеством: ты не просто узнаешь что-то о монастырях и истории Церкви, молясь и проживая в уюте гостиниц. В трудностях и испытаниях паломничества (как во время пеших походов в непогоду по монастырям, так и во время несения всего нелегкого распорядка монастырской жизни) обнажается душа, открывая себя Невидимому Врачу. Надо лишь иметь мужество видеть свои немощи и желание отказаться от них.
И уж тем более не получится укрепиться в мысли о своих «достоинствах» — слишком очевидны недостатки: куда-то пропадает обычная вежливость, появляется ропот, неожиданно портится характер. У многих даже появляется какая-то легкая растерянность — ну никак не думали раньше, что мы настолько несовершенны.
Зографское тепло
В Зографском соборе тепло, гораздо теплее, чем в отведенной нам гостевой келье. Трубы проходят прямо под стасидиями — рядами деревянных кресел по краям храма, обычными для Афона. Величественный храм, три чудотворные иконы св. великомученика Георгия, множество святых мощей, благолепный иконостас, старинные иконы и росписи. В полумраке звучит тихое, молитвенное древнее пение вседневной вечерни. Ужина после службы не положено, но для нас, паломников и рабочих, в трапезной накрывают стол — еда постная, простая, и даже по мирским меркам довольно вкусная.
Вообще если Хиландар напоминает бойко текущий источник, то Зограф, скорее, маленький тихий родничок среди камней и скал. Ощущение заброшенности величественного монастыря, некогда рассчитанного на тысячу человек, усиливается, когда тебе стелют в спальне, в которой последний раз ночевали в 1926 году! Жизнь здесь теплится усердными трудами 30 — 40 монахов, поэтому еще во многих местах видны пыль и прочие следы запустения. Однажды один мудрый человек заметил, что сюда иноки приходят умирать, поэтому их и не особо интересует внешнее благоустройство. Отчасти это верно, хотя заметны по сравнению с прошлыми приездами и изменения — паломники из Болгарии натирают паникадила в соборе, отремонтирована трапезная, у входа в монастырь деловито снуют мини-бульдозеры и прочая техника. Но в целом и впрямь кажется, что хозяйственная суета чужда Зографу.
После ужина возвращаемся в гостевую келью. Центрального отопления в Зографе нет, электричество ночью отключают, у входа стоит буржуйка, в коридоре надо набрать и наколоть дрова. Наши «деревенские» паломники снисходительно улыбаются, глядя на «городских», изнеженных калориферами: «сейчас затопим печку и всех согреем!»
Быстро темнеет, за окном дождь перекликается с воем и порывами холодного ветра, заставляющего дребезжать ветхие ставни. Весело трещат дрова, заметно согревая довольно промерзшую келью. Мы, изрядно устав за день, засыпаем, планируя встать либо к полунощнице к 2 ночи, либо позже — к утрене.
Просыпаемся внезапно около часа ночи. Печка полностью погасла, холод неимоверный, пробирает до костей, не взирая на все одеяла, подрясники и кофты. Лежать невозможно, быстро встаем, в темноте одеваем рясы и куртки, спускаемся в собор в надежде застать вчерашнее тепло. Но и тут нас ждет жестокое разочарование: за ночь собор тоже промерз, и отполированные многими поколениями монахов стасидии уже не греют. Слава Богу, братия дает нам читать за службой — хоть какое-то движение, согреваемся. После службы выходим к трапезной, но… сегодня трапеза положена только спустя полтора часа. Поднимаемся в келью, топим печку, наконец-то согреваемся, мечтая о чашке горячего чая. Но надо ли говорить, что за обедом было только два напитка — небольшие графинчики с монастырским вином и холодной водой…
И ведь это не для нас придумано — монахи сами живут в таких условиях, подражая бывшим до них отцам. А мы получили еще один урок смирения. Ведь только в таких испытаниях понимаешь, что ничего еще не достиг в деле преображения в себе «ветхого человека» и до сих пор не умеешь не только благодарить Бога за неудобства паломничества, но и просто терпеть всё без ропота.
