часть 1

Какое пение должно быть в храме — партесное или одноголосное, знаменное? Споры эти вечные, и разрешают их все в зависимости от собственных вкусов, возможностей и образования.
Конечно, рассуждая строго, надо признать «пальму первенства» за унисонным, знаменным пением с праздничным добавлением исона. Только это пение возвышает душу, помогает человеку молиться, а не развлекаться, присоединяет молящегося к многовековой традиции святоотеческого пения.

Но к этому не готовы люди, ищущие в храме утешения, а подчас и развлечения. Не от хорошей жизни, конечно, так что кидать в них освященные камни не стоит.
С другой стороны я, как и многие из нас, вырос на партесе, и хотя могу смело сказать, что молиться под него крайне сложно, должен признать, что эта музыкальная форма нам привычнее.
Опять же, есть стойкое мнение, что важно как исполнить, а не что исполнить. Хотя каждый регент, я думаю, навскидку может назвать несколько произведений, которые как ни исполняй, а молиться под них не охота. «Умилиться» можно, молиться — трудно.
Слезливый минор, да еще хорошо поданный хором еще не молитва. Партес это музыка настроений, которые не надо путать с молитвой, бесстрастной по определению. Поэтому страстный партес надо фильтровать и перемежать древними песнопениями. Лишь в таком случае каждый в храме получит возможность помолиться «на свой лад».
А рассуждения про «цельность» литургии, которая может порваться от использования разных по стилю произведений, не должны сводиться к эстетству. Смена стиля привлекает внимание к очередной части богослужения, хотя и излишняя «чехарда» в стилях неуместна. Но это опять дело вкуса регента.
Опять же, я считаю, что одноголосная пасхальная заутреня уместна лишь в глухом скиту или на приходах, где всего один певец. Торжество должно быть многогласным, а в будни можно и нужно петь попроще. Хотя, если в один голос поёт человек 50, а то и весь храм, да и молятся люди при этом, а не «куплены» в местном театре, то можно и все праздники так проводить. Но я таких монастырей и приходов не встречал.
Опять же, вместе со знаменным распевом как-то незаметно приходит на клирос и начетничество, стремление всё вычитать «на -адцать» без всякого вникания в смысл текста. А это — благодатная почва для всяких суеверий и нестроений на приходе. Появляется дух клиросной гордыни, ложное ощущение полноты — всё, дескать вычитано, всё исполнено, больше и не надо нам ничего. Как будто существуют заповеди «блаженни спевшие канон на 14, яко тех есть Царство небесное», «блаженни исполнившие уставные требования Типикона, яко тии Бога узрят»…

часть 2

Мне кажется, что в рассуждениях о «святости» знаменного роспева и «греховности» авторских песнопений есть явный подлог. Получается, что знаменный роспев напет прямо святыми отцами или даже ангелами, а все авторские песнопения по природе своей греховны и антицерковны. И первое, и второе мне представляется натянутым.

Во-первых, крайне мало святых просияло на клиросе. Прославленных Церковью регентов мы можем сосчитать по пальцам одной руки.

Во-вторых, всякое песнопение когда-то было спето в первый раз, значит, имеет автора. Причем, не обязательно святого. Странно представить ситуацию, в которой взошел из пустыни на клирос старец, что-то «воспел» и ушёл, оставив грешных певцов недоуменно повторять не ими сочиненное. Как говорят греки, живых святых не бывает. Поэтому очевидно, что богослужебный круг напевался еще не прославленными святыми и уж не ангелами. Да и развитая сложная система богослужебного круга знаменного, хотя бы, роспева, предполагает не только монастыри с более-менее присущей им святоотеческой традицией благочестия, но и соборы, и крупные приходские храмы. О какой традиции благочестия тут можно говорить? Ведь известно, какие страсти питают приходские клиросы.

Отсюда ясно видно, что и авторское творчество имеет право на существование. Взять, хотя бы, известное «Достойно есть» царя Феодора. Весь вопрос в том, в какой традиции и культуре автор черпает источник своего вдохновения. Проще сказать, насколько воцерковлен автор (даже если он священнослужитель!). И это уже решают певцы, поющие (или не поющие) авторские песнопения, а не сам автор.

А почему я считаю, что под партес молиться трудно? Это идея Мартынова — унисонная мелодия «держит» внимание молящегося, а аккорд по своей природе не позволяет отождествить с собой внутреннее молитвенное, по определению единое, движение человека, не «расщепляя» его на голоса аккорда.

Но и тут можно заметить, что отбирая мелодии для октоиха, отцы выбирали наиболее бесстрастные с их, греческой, точки зрения мелодии. А Вы слышали второй и шестой греческие гласы? С точки зрения русского человека они совсем не бесстрастные. Это сплошная «Шехеризада и 1001 ночь». Очень многие русские люди, воспитанные на традиционной европейской культуре, слыша греческое пение, соблазняются и начинают сочинять и верить нелепым басням о заимствовании турецких мелодий греками для богослужебного употребления!!! Как будто кочевники-турки были способны самостоятельно создать развернутую музыкальную культуру и даже влиять на многовековую певческую БОГОСЛУЖЕБНУЮ традицию Византии!!!!

Также важно КТО исполняет знаменный роспев. Как вид богослужебного пения, непосредственно воздействующий на душу человека, он с большим успехом передаёт духовное состояние певцов, нежели классический партес. Но каково это духовное состояние? Ведь это, зачастую, ПРЕЛЕСТЬ людей, считающих себя носителями великой миссии возвещения народу единственно верного способа богослужебного пения!!!!
Не смиреннее ли рассуждать в категориях целесообразности, а не мессианства?
И в этом смысле партес духовно безопаснее — его могут петь неверующие, или духовно неупорядоченные люди, а верующие могут его слушать, искренне и благочестиво заменяя эмоциями бесстрастие молитвы. Повторюсь, это плохо. Но это от элементарной духовной безграмотности людей и их пастырей. И для меня здесь вопрос не в том, кто виноват, и в кого бросить камень, а в том, как всё исправить.

И если мы желаем привить людям истинную духовность, а не наши самодельные подделки под неё, нам надо задать вопрос: можно ли «бесстрастно» исполнить знаменный роспев людям, не имеющим представление о бесстрастности, не имеющих серьёзных аскетических навыков? Не будут ли они отвращать от одноголосного пения манерностью, бестембровым блеянием, некоей нарочитой «духовностью» исполнения?

Проще сказать, если мы рассуждаем, какая музыка «духовнее», стоит уточнить, что мы понимаем под духовностью, и способны ли певцы именно к этой духовности нас приобщить.

Как видно из такой постановки вопроса, при очевидных преимуществах знаменного роспева он еще не становится панацеей от бездуховности нашего поколения и не в состоянии «заставить» молиться людей, не имеющих о молитве правильного представления.

А Вы что думаете на этот счет?

19 — 22 мая 2006 года